Рубрики
Проза

Кого видела в зеркале госпожа де Сов

Шарлотта лукаво улыбалась, рассматривая свое отражение в зеркале. Из лепной венецианской рамы на нее смотрела миниатюрная изящная женщина с правильными чертами лица, длинными вьющимися золотистыми волосами и прекрасными голубыми глазами, оттененными длинными ресницами (Шарлотта хорошо знала, что взгляд их неотразим). Она могла казаться ангелом, могла казаться демоном, быть то веселой и жизнерадостной, то печальной и задумчивой, но все эти состояния по-своему красили ее. Еще в детстве средняя дочь Луи и Жанны Бон-Самблансе поняла, что в жизни надо всего добиваться самой: так получилось, что любимицей отца была старшая дочь Аделина – копия матери, а особым вниманием Жанны пользовались единственный сын Франсуа и болезненная малышка Изабелла. Таким образом, ангелочек-Шарлотта была предоставлена сама себе. Достаточно рано она научилась поддерживать со всеми удобные ей хорошие отношения и мастерски прятать проявления своего тонкого ума, в тех случаях, когда это могло помешать достижению ее целей. Так она и жжила, пока не подвернулась удачная партия в лице пожилого Симона де Физза, барона де Сов. В то время Шарлотте было пятнадцать лет, и церковь святой Марии-Магдалины, где проходило венчание, давно не видела настолько хорошенькой и благочестивой невесты. Далее молодая баронесса была представлена ко двору, связи мужа добыли ей место среди фрейлин королевы-матери. И тут произошло знаковое событие в жизни Шарлотты: Екатерина Медичи предложила ей место в «летучем эскадроне». Мадам де Сов думала недолго и конечно согласилась: теперь для нее начиналась жизнь, о которой она долго в тайне мечтала. Вскоре Шарлотта сделалась мастером любовной игры и плетения интриг, а также – любимицей Екатерины. Не было такого ммужчины, кто бы смог устоять перед ее обаянием, впрочем, баронесса свято верила, что каждый новый поклонник был настоящей и единственной любовью всей ее жизни. И Шарлотта не подпускала никого из женщин к своему избраннику до тех пор, пока он ей не надоедал. Будучи хорошей осведомительницей, мадам де Сов не забывала и о своих интересах: могла рассказывать не все, что знала, или же умалчивать некоторые моменты и ситуации, если ее о них не спрашивали напрямую. И конечно она доставляла большое беспокойство и разочарование королеве-матери, когда в очередной раз влюблялась по-настоящему. «Полем битвы» для Шарлотты был весь королевский двор. Впрочем, Шарлотта не только выполняла задания королевы, но и давала волю собственным чувствам. Среди ее любовников были Карл и Франциск Валуа (последнего врядли Шарлотта любила, но нельзя было ослушаться приказа Катрин Медичи, да и герцог мог быть когда-нибудь полезен Шарлотте), Луи дю Гаст, герцог де Гиз и молодой Генрих Наваррский, связь с которым чуть не закончилась для мадам де Сов трагедией.

Особую пикантность  внешности баронессы придавал небольшой шрам на груди, о происхождении которого мадам де Сов не очень любила вспоминать. Шесть лет назад ее муж, явно не без помощи доброжелателей, узнал о ее предстоящем свидании с Беарнцем, выследил ее и нанес два удара кинжалом (впрочем, сама Шарлотта не была до конца уверена, что это сделал именно ее муж, так как в тот вечер позволила себе лишний бокал вина, что не всегда благотворно на нее действовало). Вскоре произошедшее несчастье привлекло толпу зевак, которая в свою очередь привлекла внимание случайно оказавшегося на той улице Генриха Наваррского. Произошло очень красивое и душераздирающее прощание, при чем все были уверены, что молодая женщина отдала Богу душу.

Так бы оно и произошло, если бы верная камеристка Дариола не сообразила поспешить за священником церкви святого Евстафия, Роланом дю Плесси, который приходился внебрачным сыном отцу Шарлотты (как было уже сказано, умница поддерживала хорошие отношения со всеми людьми, кто когда-либо мог ей пригодиться). Священник умело разогнал толпу зевак, в любом случае, теперь это должно было стать сугубо семейным делом, и не стоило допускать лишних свидетелей. Верная Дариола заметила, что госпожа еще дышит, поэтому (была уже глубокая ночь) они смогли тайно в закрытом экипаже увезти Шарлотту в ближайшую обитель, где служил аббат Нуаре, товарищ Ролана по семинарии. Жажда жизни оказалась сильнее глубоких ран, и вскоре Шарлотта пошла на поправку, после чего ее сразу пришлось увезти из обители, так как красота ее стала не на шутку смущать монахов.

Судьба хранила Шарлотту, она благополучно добралась до Бретани, где находилось имение ее старшей сестры Аделины, муж которой недавно погиб на охоте. Молодая женщина жила затворницей, и Шарлотта шесть лет проскучала в обществе сестры, ее малолетних детей и старого кюре местной церкви, который не представлял интерес как мужчина. Однако страх за свою жизнь удерживал мадам де Сов от каких-либо действий.

Недавно Шарлотта узнала от гостившего у них брата, что муж ее, послухам, наконец-то отдал Богу душу. Это был знак. Красавица поняла, что больше не может оставаться в имении сестры. Ее тянул блеск французского двора, без которого она и так прожила мучительно долго. Разумеется, ехать в Париж было опасно, поэтому молодая женщина решила сохранять инкогнито. Остановилась она у сестры своей крестной матери маркизы Вильгельмины фон Траурих под именем дочери покойного маркиза от первого брака Эмилии. Шарлотта решила разузнать, что твориться при дворе. При благоприятных обстоятельствах она могла порасчитывать на покровительство Франциска  или же попробовать вымолить прощение у Екатерины Медичи, ибо все-таки она была мастером своего дела. И вот Баронесса готова к новым приключениям.

Рубрики
Проза

Научно-гуманитарный взгляд на ежа

Братцы-Ежики
О Важности Неважного в Мировой Литературе

Издревле у человека была слабость возвеличивать себя любимого, гордо вознесясь над всем окружающим его миром пустяков. Человек всегда был животным сложным и противоречивым, так что поводов возгордиться и вознестись было у него более, чем достаточно. И любил человек звучные темы (чем звучнее, тем лучше, дабы доказать своим собратьям по стаду, что он самый умный и самый глубокочувствующий): «Любовь и Смерть во все времена…», «Любовь и Дружба от древних до современников…», «Жизнь и Смерть глазами человека…», «Смерть из-за Любви…», “Любовь из-за Смерти…», «Смерть из-за Жизни…» и прочее в том же духе и очень пафосно. И творил этот несчастый антропоцентрист, что хотел, будто он и в самом деле «работник» в «мастерской» природы, напрочь забыв, что он является ее частью. «Ну, это все понятно и ежу!» — скажете вы. А откуда мы знаем, что понятно ежу, а что нет? И говорить об этом самом «еже» можно с таким же успехом, как и о «Любви», «Дружбе», «Жизни», «Смерти»: он так же принадлежит реальности. Вы, конечно, встречали «ежей» на страницах многих книг, но, скорее всего, не обращали на них внимания. С моей стороны было бы самонадеянно пытаться собрать «всех ежей мировой литературы», поэтому успокоимся, «поймав нескольких». Но предупреждаю: ничто человеческое мне не чуждо, что легко увидеть хотя бы из следующего подзаголовка.

Тема «Ежей» в Драматургии Шекспира

Конечно, это слишком громко сказанно, но, однако, можно сказать пару слов о «еже и комическом» и о «еже и трагическом». Начнем с «A MIDSUMMER NIGHT’S DREAM», т.е. с комедии. О ежах упоминают эльфы в своей колыбельной, которую они поют Царице Титании. В ней они просят ежей, равно как змей, червей, жуков и прочих мелких прозоических обитателей леса не тревожить сон царицы фей. Так происходит «разграничение природ» реальной и фантастической. Фантастические персонажи вынуждены постоянно напоминать зрителю о реальной природе, так как современники Шекспира врядли могли многое увидеть в театре. Основная нагрузка ложилась на слух и, разумеется, на воображение. Итак, четверостишие Шекспира и два его русских перевода.

A MIDSUMMER NIGHT’S DREAM

FIRST FAIRY. You spotted snakes with double tongue, Thorny hedgehogs, be not seen; Newts and blind-worms, do no wrong, Come not near our fairy Queen.
«Сон в Летнюю ночь» Перевод Т. Щепкиной-Куперник.

Акт II, сцена 2.

В пестрых пятнах медяницы
И колючие ежи,
Прочь, подальше от царицы,
Змеи, черви и ужи!…

«Сон в Иванову Ночь» Перевод М.М. Тумповской.

Спрячь оба жала, пестрый гад;
Яд сдержи свой, медяница;
Колкий еж и червь – назад:
Не тревожьте сон царицы!

Как видно хотя бы из приведенных отрывков, наш «еж» невольно наталкивает на мысль, а что же, собственно, является хорошим переводом. Что лучше: пытаться всунуть как можно больше из «родного» или пытаться говорить все-таки «русским языком»? Если почитать дальнейший текст (вернее, дальнейшие тексты), можно найти много забавного, например, исконно русское слово «луллабай» в переводе М. Тумповской. Да и вообще «Сон в Иванову ночь» просто изобилует подобными «луллабаями», хотя он гениален, как литературный подстрочник в стихах (рекомендую). Таким образом, наш колючий друг стал невольным виновником большого размышления о литературе и литературности.
Теперь о серьезном. В трагедии «Макбет» мы снова встречаем «ежа». Ведьмы в пещере готовят свое варево. Правда, из их разговора не совсем понятно, был ли этот несчастный (свиноеж или же ежесвин) составляющим снадобья или просто вестником подходящего ночного времени.

«Макбет». Перевод Б. Пастернака.

Акт IV, сцена 1.

Первая ведьма
В третий раз мяукнул кот.

Вторая ведьма
Ежик писк свой издает.

Третья ведьма
Гарпии кричат.

Первая ведьма
Пора
В хоровод вокруг костра…

ACT IV. SCENE I.
A cavern. In the middle, a boiling cauldron. Thunder.
Enter the three Witches.

FIRST WITCH. Thrice the brinded cat hath mew’d.
SECOND WITCH. Thrice and once the hedge-pig whined. THIRD WITCH. Harpier cries, «‘Tis time, ’tis time.»
FIRST WITCH. Round about the cauldron go;…
Здесь уже дело не в переводе. Но может быть «еж» = “hedge-pig” и прочие перечисленные ниже (список длинный и здесь не приводится) как и сами образы ведьм стали средством выражения иронии Шекспира. Как известно, «король-философ» James I наваял трактат о ведьмах, в частности о шотландских. Говорят, он долго выяснял «правильные ли ведьмы получились». Современники обвиняли Шекспира, что «Магбет» получился чем-то вроде понигирика правящему королю (по легенде, Стюарты являются потомками Банко). Но если вспомнить, как неудобно чувствовал себя Шекспир в театре во времена правления этого «ведьмоведа» и что он не смог переломить себя до творения придворных трагикомедий, то легко переосмыслить многие детали трагедии в ироническом ключе. James I отличался тежеловесностью плетения словес, так что, может быть, именно подражанию этому стилю и обязаны мы появлением загадочного полуночника, по имени “hedge-pig”.
Нарния – Мир Ежей

Грандиозный труд К.С. Льюиса «Хроники Нарнии» («Chronicles Of Narnia») просто изобилует «ежами». Не стоит долго концентрироваться на том, что это книга (точнее семикнижие) с глубоким религиозным подтекстом (достаточно вспомнить, что написал Льюис помимо нарнии), что перед нами проходит «творение мира», что Нарния – тоже своеобразное преломление нашей реальности. Словом, в мире сказки хватило места всем. Теперь вернемся к нашим ежам.
Вторая книга семикнижия, «Лев, Колдунья и Платяной Шкаф». Эпизод, в котором добро в очередной раз побеждает зло, и лев Аслан приходит в замок белой колдуньи, чтобы освободить всех, кого она обратила в камень. Тут мы встречаем зверей больших и маленьких, сказочных и мифических персонажей – всех, кто не захотел подчиниться злу. Сейчас как раз Аслан освободил одного льва, и тот похвалился, что и он, как лев, вместе с Асланом поведет дальше жителей Нарнии. За это на него посадили тех зверей, кто не мог быстро передвигаться самостоятельно.
THE LION, THE WITCH AND THE WARDROBE
At least he went on saying this till Aslan had loaded him up with three dwarfs, one dryad, two rabbits, and a hedgehog.

«Лев, Колдунья и Платяной шкаф» Пер. Н.А. Островской

А Он повторял так до тех пор, пока Аслан не посадил на него трех гномов, дриаду, двух кроликов и ежа.

Четвертая книга, «Принц Каспиан».

Снова мы находим ежа среди добрых угнетенных жителей нарнийского леса, которые принимают своего истинного правителя и становятся его друзьями.

PRINCE CASPIAN

It would take too long to mention all the creatures whom Caspian met that day — Clodsley Shovel the Mole, the three Hardbiters (who were badgers like Trufflehunter), Camillo the Hare, and Hogglestock the Hedgehog.

«Принц Каспиан» пер. О.Б. Обуховой

Долго можно еще перечислять тех, кого Каспиан встретил в этот день – Крота Землекопа, трех братьев Острозубов (они, как и Боровик были барсуками), зайца Камилло, ежа Колючку.
В следующем массовом сборе зверей (кажется, опять идут бороться со злом) опять-таки встречаем ежа.
All whom he had met were there: Bulgy Bears and Red Dwarfs and Black Dwarfs, Moles and Badgers, Hares and Hedgehogs, and others whom he had not yet seen — five Satyrs as red as foxes, the whole contingent of Talking Mice, armed to the teeth and following a shrill trumpet, some Owls, the Old Raven of Ravenscaur. Last of all (and this took Caspian’s breath away), with the Centaurs came a small but genuine Giant, Wimbleweather of Deadman’s Hill, carrying on his back a basketful of rather sea-sick Dwarfs who had accepted his offer of a lift and were now wishing they had walked instead.

Все, с кем он познакомился, были здесь – медведи Толстяки, рыжие и черные гномы, кроты и барсуки, зайцы и ежи, и другие, которых он еще не видел – 5 сатиров, рыжих как лисицы, целый отряд говорящих мышей, вооруженных до зубов и вышагивающих под пронзительные звуки трубы, несколько сов, старый ворон с Вороньей скалы…
Теперь еж становится участником очередного события, касающегося всей Нарнии. Все любят и боятся Аслана, так как он сотворил Нарнию и может ее разрушить, так всем становится страшно, когда он рычит. Конечно, и ежи не исключение.
Aslan, who seemed larger than before, lifted his head, shook his mane, and roared.
The sound, deep and throbbing at first like an organ beginning on a low note, rose and became louder, and then far louder again, till the earth and air were shaking with it. It rose up from that hill and floated across all Narnia. Down in Miraz’s camp men woke, stared palely in one another’s faces, and grasped their weapons. Down below that in the Great River, now at its coldest hour, the heads and shoulders of the nymphs, and the great weedy-bearded head of the river-god, rose from the water. Beyond it, in every field and wood, the alert ears of rabbits rose from their holes, the sleepy heads of birds came out from under wings, owls hooted, vixens barked, hedgehogs grunted, the trees stirred. In towns and villages mothers pressed babies close to their breasts, staring with wild eyes, dogs whimpered, and men leaped up groping for lights. Far away on the northern frontier the mountain giants peered from the dark gateways of their castles.

Шестая книга, «Серебряное Кресло».

Ежи, как и другие жители леса, принимают участие в зимнем танце. Все очень удивлены, услышав от Джилл, что их принц, похищенный белой колдуньей, спасен и возвращается к ним.

The Silver Chair
She was already in the middle of a crowd when she said this, for besides the dancers all sorts of people who had been watching the dance, and whom she had not seen at first, came running up. Squirrels came out of the trees in showers, and so did Owls. Hedgehogs came waddling as fast as their short legs would carry them. Bears and Badgers followed at a slower pace. A great Panther, twitching its tail in excitement, was the last to join the party.
Самый большой эпизод с участием ежа находим в третьей книге «Конь и его Мальчик». Мальчик из соседней страны попадает в Нарнию. Он знает, что Нарнии грозит опасность. В лесу он встречает большого ежа-буржуа, который вежлив и приветлив, но не склонен изменять своим привычкам. Он занят, так как идет спать. Справедливости ради, надо отметить, что в результате новость узнали все, и Нарния была в очередной раз спасена. Но этот еж… Он так мил, и не оттого ли, что так похож на большинство людей?

THE HORSE AND HIS BOY

So he {the boy named Shasta} went on downhill (the thick dew was cruelly cold to his bare feet) till he came into a wood. There was a kind of track running through it and he had not followed this for many minutes when he heard a thick and rather wheezy voice saying to him.
«Good morning, neighbour.»
Shasta looked round eagerly to find the speaker and presently saw a small, prickly person with a dark face who had just come out from among the trees. At least, it was small for a person but very big indeed for a hedgehog, which was what it was.
«Good morning,» said Shasta. «But I’m not a neighbour. In fact I’m a stranger in these parts.»
«Ah?» said the Hedgehog inquiringly.
«I’ve come over the mountains — from Archenland, you know.»
«Ha, Archenland,» said the Hedgehog. «That’s a terrible long way. Never been there myself.»
«And I think, perhaps,» said Shasta, «someone ought to be told that there’s an army of savage Calormenes attacking Anvard at this very moment.»
«You don’t say so!» answered the Hedgehog. «Well, think of that. And they do say that Calormen is hundreds and thousands of miles away, right at the world’s end, across a great sea of sand.»
«It’s not nearly as far as you think,» said Shasta. «And oughtn’t something to be done about this attack on Anvard? Oughtn’t your High King to be told?»
«Certain sure, something ought to be done about it,» said the Hedgehog. «But you see I’m just on my way to bed for a good day’s sleep. Hullo, neighbour!»

The last words were addressed to an immense biscuitcoloured rabbit whose head had just popped up from somewhere beside the path. The Hedgehog immediately told the Rabbit what it had just learned from Shasta. The Rabbit agreed that this was very remarkable news and that somebody ought to tell someone about it with a view to doing something….
Седьмая книга, «Последняя Битва». В нарнии наступают, действительно, «последние времена». Говорящие животные перестают говорить, неслышно других существ. Из всего понятно, что конец близок, и ничего исправить нельзя. Сам язык слишком тревожен, по сравнению с языком, которым написаны другие книги.
The Last Battle
All round them the wood was very quiet. Indeed it was far too quiet. On an ordinary Narnia night there ought to have been noises — an occasional cheery «Goodnight» from a Hedgehog, the cry of an Owl overhead, perhaps a flute in the distance to tell of Fauns dancing, or some throbbing, hammering noises from Dwarfs underground. All that was silenced: gloom and fear reigned over Narnia.
Лес вокруг был очень тих. По правде говоря, он был даже слишком тих. В обычную Нарнийскую ночь в лесу всегда есть какой-нибудь шум – случайное веселое «Доброй ночи» ежа, крик совы над головой, звук флейты вдали, говорящий о танце фавнов, шелест, шум молотков гномов из-под земли. Но сейчас все молчало, угрюмость и страх царили в нарнии.
Нарнийский еж – герой маленький, но он все знает, везде участвует. Да и среди людей не всем же быть героями. Надо отдать должное ежу, он всегда защищает свою родину, и вообще является показателем нарнийского благополучия. Наверно, это честь для страны иметь таких обывателей. Я боюсь углублятся в то, что возможно имел в виду Льюис, но, по крайней мере, его ежи весьма симпатичны и даже умеют не только говорить, но и мыслить.

Два Ежа из Русской Классики

Разумеется, ежи были и в русской литературе. Начнем с представителя XIX века, которого мы встречаем в романе Ф.М. Достоевского «Идиот». Дело происходит в Павловски где-то между дачами Епанчиных и Лебедева. Любовная история Аглаи и Мышкина. Аглая в очередной раз весь вечер предирается к князю. После того, как он, расстроенный, уходит к себе, мальчики (Коля Иволгин и Костя Лебедев) приносят ежа, которого они купили. Излагается долгая история этого самого ежа. Аглая его выкупает и посылает в плетеной корзинке с Колей колючего к Мышкину. Елизавета Прокофьевна долго не может понять, что значит «еж». Мышкин же просто радуется ежу. По словам Достоевского, «еж» ничего особого не значит, это «шалость», «знак дружбы». Да и немного живых «знаков дружбы», должно быть, можно добыть летом на даче под Петербургом. Хотя поступок Аглаи экстравагантен, как и многое другое, что она говорит и делает. В любом случае, еж в «Идиоте» герой функциональный, и сам непосредственного участия в происходящем не принимает. Дальнейшая судьба его не известна.
Представитель ежей XX века появляется в начале третьего тома романа-эпопеи М.А. Шолохова «Тихий Дон». Оборона хутора Татарский. Горстка казаков ждут в лесу неприятеля. Слышится хруст ветки, дозорный (или как он назван в тексте, «человек») готов стрелять, и вдруг он видит «большого ежа». «Еж торопко подвигается вперед по мышиному следу, опустив крохотную свиную мордочку, сопя и черкая иглистой спиной по сухим бурьянным былкам…» Человек понимает, что опасность миновала. Но тут уже сам еж понимает, что в его мир вторглись незванные гости: «А еж стремительно прячет голову, втягивает ножки и с минуту лежит нащетинившимся клубком, потом медленно распрямляется, касается ногами холодной земли и катится скользящим серым комом… И снова прядется тишина. И ночь – как сказка…» Получается, что в природе жизнь идет независимо от войн и прочих деяний человека, что в то время, когда люди убивают друг друга подчас сами не понимая за что, да и что вообще происходит, зверь идет на охоту (как всегда). Конечно врядли еж понимал, что люди скоро нарушат и его жизнь выстрелами, убийствами, что вот уже война людей пришла и в его лес. А пока что получается, что еж мудрее человека, так как он-то в это время занимается своим делом, и должно быть уверен во всем, включая завтрашний день и вряд ли думает кто он, белый, красный, еще какой и из каких политических соображений он ловит мышь.
Таким образом, оба наших ежа являются реальными образами, лучше даже сказать, образами реальности. У достоевского нет противоречия между происходящим и нормальным порядком жизни, оттого еж только функция (наверно, не имеет особого значения, кого или что послать, да и сам еж себя никак не проявляет). В «Тихом Доне» намечается противостояние природы и человека, нарушающего порядок жизни, оттого еж здесь действует. Еще показаельно то, что, ощетинившись и показав тем, что он готов себя защищать, еж сразу же уходит по своим делам, а не организовывает, скажем, отряд лесного сопротивления против наводнивших лес вооруженных людей. Кто знает, чему еще стоит человеку поучиться у природы.
Последний Романтик
С интересным характером сталкиваемся мы в немецкой детской сказке «DER SCHÖNE WEIßE PELZ» («Прекрасная Белая Шубка»). В простом лесном бюргере ежике (впрочем, надо назвать его уважительно, да и чтоб он сам понял – Herr Igel) просыпается желание быть красивым, белым и мягким как заяц. Ежик покупает себе такую же шубку и даже решается для этого расстатся со своим колючим платицем. Однако реальность быстро учит его: в новой прекрасной шубке он не может защитить себя от лисы и чудом остается в живых. На следующий ден в еже торжествует бюргер, он выкупает обратно свое колючее платице. Но еж и тут не теряет себя, он с гордостью думает: «Jetzt kann der Fuchs kommen. Ich habe keine Angst. Mein Kleid passt mir besser als der schöne weiße Hasenpelz.» (теперь лиса может приходить. Я не боюсь. Мое платице мне больше идет, чем прекрасная белая заячья шубка.). Впрочем, с самого начала сказки понятно, что это еж-мечтатель: «Ach! Der Winter ist schon da, und ich bin noch nicht vorbereitet.» («Ах, зима пришла, а я еще не готов!»). словом, жалко ежика, но если считать, что все таланты нации тем или иным образом отражены в ее фольклоре… Интересно, какие сонеты может писать еж?
В Тумане
Все знают и, думаю, любят мультфильм «Ежик в Тумане», но я скажу пару слов о самой книге С. Козлова. Здесь уже перед нами тихий и мудрый в своей наивности ежик-философ, ежик-психолог, ежик-художник (так он чуток и поэтичен). Только он мог найти прелесть в молчаливой встрече заката или удовольствие в тумане. Может, вся жизнь – туман. Конечно, ежикам трудно, если нет такого друга как медвежонок (кто-то должен иногда спасать ежика от его мыслей). Но вместе с тем просто замечательно, как не произнося громких понятий, эти зверики могут рассуждать о вечных темах, и каким тихо прекрасным они видят этот мир. Можно смотреть изнутри, как медвежонок, или будто созерцать из вне, как ежик, главное, увидеть эту красоту. Об этом произведении можно писать очень много, но мне хотелось бы закончить, остановив мгновение тогда, когда красоту неподвижности леса оттеняет смешная фигурка бегущего ежика. Возможно, эту красоту сложно уловить (ни у кого из жителей леса это, кажется, не получилось), но в том и очарование ежика, что он никому не навязывает своей позиции, а просто живет, наблюдает и тихо восхищается жизнью.
© Анастасия Шавлюк

Экзаменационная работа по Истории Литературы. II курс